- Меню персоны
- Добавить в закладки
- Опубликовать ссылку
- Фотографии 7
- Создал06.11.2017 в 17:02
- kosta52
- Ред.06.11.2017 в 17:03
- kosta52
- Информация
- Если Вы нашли ошибку в информации о персоне, просим Вас сообщить об этом автору персоны или на форуме здесь.
С участием персоны 9 раздач
Краткая биография
Имя: Мария Григорьевна Петрова
Дата рождения: 16 августа, 1906 | лев
Место рождения: Санкт-Петербург, Российская империя (Россия)
Дата смерти: 24 января, 1992 | 86 лет
Место смерти: Санкт-Петербург, Россия
Карьера: Актриса, диктор, режиссёр
Жанр: Радиотеатр, травести
Супруг: Ярослав Николаев
Дата рождения: 16 августа, 1906 | лев
Место рождения: Санкт-Петербург, Российская империя (Россия)
Дата смерти: 24 января, 1992 | 86 лет
Место смерти: Санкт-Петербург, Россия
Карьера: Актриса, диктор, режиссёр
Жанр: Радиотеатр, травести
Супруг: Ярослав Николаев
Биография
Мария Григорьевна Петрова - актриса, режиссёр и диктор ленинградского радио. Обладательница редкого по тембру и выразительности голоса. Народная артистка РСФСР.
Родители и детство
Она родилась 16 августа 1906 года в семье рабочего Путиловского завода, плавильщика в мартеновском цехе Григория Дмитриевича Петрова, и всегда гордилась своим пролетарским происхождением. Но мать ее, Мария Лонгиновна, умерла, когда девочке было 13 лет. И отец пристроил двоих братьев и двух сестер Маши работать тоже на Путиловский. Он предполагал, что и Маша пойдет туда же. Но она проявила строптивость и заявила, что будет актрисой. С детства она давала дома представления: сценой ее служила корзина с грязным бельем, оркестр заменяла гитара с одной басовой струной, а репертуар складывался из песен Нарвской заставы. Отца ее решение – стать актрисой – возмутило и удивило: актеров он, как и многие рабочие, не считал за серьезных людей. Но Маша стояла на своем: «Нет, только в театральный». – «Ну, тогда живи, как знаешь... Я тебе на трамвай не дам! Будешь ходить в свой институт пешком...» И она пошла пешком из-за Нарвской заставы в Аничков дворец, где принимали экзамены в театральный.
Учёба и работа в ТЮЗе
На приемном экзамене она прочла стихотворение Пушкина «Паж», словно предвидя свое травестийное театральное будущее, от которого в конце концов уйдет. Огрубив голос, она читала монолог пятнадцатилетнего пажа. Леонид Сергеевич Вивьен, принимавший экзамен и потом ставший педагогом Маши Петровой, сразу взял ее: уж очень она не походила на обычных соискательниц актерской славы. Да и ее «голос грубый» показался ему совершенно необычным «вокальным инструментом».
После института она некоторое время проработала в Агитационном театре (это, по ее поздним воспоминаниям, было неинтересно), потом в ленинградском Театре Юного зрителя. Одновременно начала сотрудничать с Ленинградским радио, участвуя в детских передачах. А потом совершился окончательный переход на радио.
Ленинградское радио
С 1 апреля 1934 года Мария Петрова была зачислена в штат сотрудников Ленинградского радио, проработав там непрерывно 56 лет. За эти годы ею были прочитаны десятки тысяч страниц литературных произведений и сыграны сотни ролей в радиоспектаклях.
Как считает композитор Сергей Баневич, «Мария Григорьевна Петрова - это целая эпоха в жизни города. Её голос, интонации были как бы позывными Ленинграда. Взрослые и дети включали радио на полную громкость и семьями, все вместе, слушали, как она читала. Уверен, что её артистизм, сила воздействия на слушателя в сочетании с безграничным авторитетом, завоеванным ещё в годы войны и блокады Ленинграда, повлияли на целые поколения наших граждан. Я и мои сверстники буквально выросли на передачах с Марией Григорьевной, мы, узнали и полюбили её героев, и взрослели, убеждённые в том, что правда, мужество, доброта - не только в книжках, а в самой жизни, - и становились чуть лучше».
Война
22 июня 1941 года она должна была читать главы из повести Льва Кассиля «Великое противостояние». Были отпечатаны программы с ее портретом. Утром 22 июня сотрудники уехали за город отдохнуть. Пели, смеялись и вдруг заметили, что машины с большой скоростью несутся в сторону города. «Эй вы, радио что ли не слышали? Война!»- крикнул шофер. А через несколько дней текст этой мирной радиопрограммы был разрезан на узкие полоски, их наклеивали на оконные стекла. Считалось, что это предохранит стекла от взрывной волны. Петрова увидела, как разрезают на такие полоски и программу с ее портретом: на каких-то остались глаза, на других – нос или коса. Читать «Великое противостояние» не придется: развернулось другое великое – военное – противостояние. «Расчленение» фотографии почему-то произвело на Петрову зловещее впечатление, но потом она перестала обращать на эти полоски внимание. Стало не до них. Надо было срочно вывезти дочь Ларису с бабушкой из поселка Рождествено.
Надо было привыкать к казарменному положению – постоянному пребыванию в Доме радио в боевой готовности. Тем более что Петрову назначили политруком стратегического объекта – так именовался теперь этот дом. Значит, и вести себя приходилось соответственно: никаких слез, никаких проявлений слабости! Бомбили «объект» на Малой Садовой часто, на крыше Дома радио дежурила специальная команда, зажигательные бомбы хватали щипцами, тушили в песке и сбрасывали вниз. Однажды снаряд «прошил» все шесть этажей зданий и застрял на первом этаже, не разорвавшись. Была разрушена пятая студия, из которой за минуту до этого вышла Мария Григорьевна, а она должна была подавать пример выносливости и спокойствия другим. Впрочем, сколько раз она читала об этом по радио. Теперь пришел черед доказывать собственной жизнью, что все, чему она учила своих слушателей, было не просто чтением чужих текстов. Надо было ездить под Ленинград, рыть окопы и строить блиндажи в лесу. Фашисты подходил все ближе и ближе.
Блокада
В 1942 году Петровой довелось один сезон играть на сцене настоящего театра, который родился из радиотеатра.. Актеры радио поставили в главной студии пьесу Симонова «Русские люди». Петровой досталась роль молодой разведчицы Вали Анощенко. Роль была пафосной, с патриотическими монологами, и Марии Григорьевне она очень нравилась. В радиоспектакле пришлось занять не только всех артистов радиокомитета, но и многих оставшихся и уцелевших к тому времени актеров их уехавших театров. Для них это было как новая жизнь. А потом, сыграв спектакль у микрофонов, все они задумались: «Неужели “Русские люди” обречены на такую короткую радио жизнь? А что если показать спектакль на сцене?» Так возникла мысль о создании в городе Блокадного драматического театра. И он открылся премьерой пьесы Симонова в помещении Театра комедии на Невском.
В Городском блокадном театре она играла еще в спектаклях «Жди меня» Симонова и «Нашествие» Леонова. Сыграла около ста спектаклей.
Для артистов радио, прежде работавших в театре, это был соблазн: их снова поманили сценой, живым дыханием зрителей, негромкими, «блокадными», но такими сердечными аплодисментами зала. И некоторые поддадутся этому соблазну: в конце войны или сразу после нее уйдут в театры. Но только не Петрова!
Кстати, в 1942 году она единственный раз снялась в кино. Собственно, и кино это было назвать трудно. Режиссер Соловцов попросил ее в коротком фильме-плакате сыграть роль матери, которая держит на руках ребенка и призывает бойцов отомстить фашистам за смерть детей. Настоящая мать стояла в стороне: ей дали за «прокат» ребенка немного хлеба...
В ночь прорыва блокады 19 января 1943 года она еще читала фронтовые сводки - вперемежку со стихами. Это была ночь торжества, ликования и слез. А потом ей все реже и реже доводилось читать то, что теперь читали дикторы. Время ускорило свое движение к окончательному освобождению Ленинграда от блокады, к полной победе над фашистами, а значит - и снова к великой литературе для детей, в том числе и тех, кто родился во время войны.
О личной жизни Марии Григорьевны
У Марии Григорьевны война унесла почти всех родных. Старший брат погиб еще в Финскую компанию; младший был убит при прорыве блокады; старшая сестра пропала без вести в фашистской оккупации; первый муж (отец Ларисы, с которым Петрова разошлась) умер в блокаду.
Вторым ее мужем стал Ярослав Сергеевич Николаев, известный художник, одно время возглавлявший Ленинградскую организацию художников. Высокий, сухопарый, сутулый, с умным лицом и ироническим взглядом за стеклами очков, он рядом с невысокой Марией Григорьевной всегда смотрелся этаким добрым, веселым Кощеем, а временами напоминал хорошо выбритого Дон Кихота. Сам блокадный житель и свидетель всего, что тогда происходила в Ленинграде, он оставил не только интересные живописные работы об осажденном городе, но и довольно много портретов Марии Григорьевны и удочеренной им Ларисы.
При всей его независимости и даже язвительности он был под заметным влиянием жены, обожал ее и гордился ею. А она поддразнивала его. С годами властность и твердость, которые всегда были в ее характере, конечно, усиливались, а он все пытался смягчать. И она ему выговаривала «по-радийному»: «Опять ты все микшируешь?» А между тем среди художников он слыл человеком резким, саркастическим и бескомпромиссным.
Мария Григорьевна пережила Ярослава Сергеевича. Его уход сразу сказался на ней, как-то ее ожесточил. Да и сама она вступала уже в очень преклонные годы.
Держала ее работа. Она снова перечитывала у микрофона то, что читала и тридцать, и сорок лет назад. Но к ее довоенным девчонкам и мальчишкам прибавились послевоенные - из книг Пановой, Драгунского, Голявкина, Погодина, Тендрякова, Сотника и других.
Ею овладела какая-то ненасытность. Она хотела звучать в эфире не реже раза в неделю (чаще - сколько угодно). И читать не только детям, но и взрослым («Для меня они все равно дети, только выросшие. И сегодня я должна читать для них уже другое».) Она читала композиции по большим, сложным, многофигурным произведениям. «Войну и мир» Льва Толстого, «Подростка», «Белые ночи» и «Неточку Незванову» Достоевского, «Часы» Тургенева и его стихотворения в прозе, «Попрыгунью» Чехова, рассказы Куприна, Андреева, Бунина, Брет Гарта и даже Мопассана (!)... Требовала от редакторов, чтобы ей находили все интересное в современной литературе, и потом читала Астафьева, Белова, Васильева («А зори здесь тихие»), Грекову («Кафедра»), Искандера... Вот опубликовали Платонова и она сразу взялась за «Фро», а потом и другие его произведения. А в памятные блокадные даты возвращалась к стихам и прозе Берггольц, Инбер, Шефнера...
Конечно, такое многочтение не всегда шло на пользу. Тут уникальность «вокального инструмента» Петровой - ее голоса, - его неповторимость, его мгновенная узнаваемость могли создать ощущения монотонности в эфире. Особенно если за Чуковским в детской передаче через несколько часов следовал Достоевский во взрослой. Изредка в программах для взрослых она даже оговаривалась, открывала передачу словами: «Здравствуйте, ребята!» Но ей все прощалось: все понимали, что для нее не читать - это смерти подобно. И она подходила к редакторским столам: «Ну, найдите мне что-нибудь интересное!»
Режиссёр радио
Множество знаменитых ленинградских актёров шли к Маше Петровой. Перед студией сидела на диване совсем старенькая Елена Грановская, помнившая Петрову девушкой. О чем-то злословили Ирина Зарубина и Елизавета Уварова. Юрий Толубеев, учившийся вместе с Петровой в Театральном институте, басил, рассказывая очередной анекдот под громкий хохот Василия Меркурьева, Константина Адашевского и Федора Никитина. Все чаще заглядывали к ней ее «мальчики» - Кирилл Лавров, Игорь Дмитриев, Игорь Горбачев... Ей нравилось записывать молодух - с ними она и сама молодела. А в общем для нее как для режиссера не существовало актерской проблемы: любой, от народных и увешанных лауреатскими значками и орденами (с ними она была на «ты») и до вчерашних выпускников Театрального института и его сегодняшних студентов (а им она говорила «вы»), шел по первому ее зову. Артисты тогда любили радио.
Заслуги
Конечно, Петрова была увенчана званиями и наградами. В 1959 году ей присвоили звание Заслуженной артистки республики (тогда она получила такую телеграмму: «Давно народной - со званием заслуженной»). А в 1978 году она стала народной. Было у нее бесчисленное количество разных почетных значков, медалей и орден Трудового Красного Знамени. Но она всегда говорила, что самой дорогой остается для нее медаль «За оборону Ленинграда», которую ей вручили одной из первых в июне 1943 года.
Уход из жизни
В ее личном деле было всего несколько строк, связанных с работой: «Артистка детского отдела. Режиссер редакции вещания для детей. Режиссер радиовещания высшей категории И последняя запись: «Уволена 1 апреля 1989 года». 55 лет в штате! И 60 лет у микрофона!
24 января 1992 года радио сообщило: «Сегодня не стало Народной артистки России Марии Григорьевны Петровой...» В тот день шел снег с дождем и прогремел зимний гром. Похоронили ее 27 января, по странному совпадению в один из тех ленинградских праздников, которые она так любила: в день полного освобождения города от вражеской блокады.
Похоронена на Богословском кладбище Санкт-Петербурга рядом с мужем Ярославом Николаевым.
Родители и детство
Она родилась 16 августа 1906 года в семье рабочего Путиловского завода, плавильщика в мартеновском цехе Григория Дмитриевича Петрова, и всегда гордилась своим пролетарским происхождением. Но мать ее, Мария Лонгиновна, умерла, когда девочке было 13 лет. И отец пристроил двоих братьев и двух сестер Маши работать тоже на Путиловский. Он предполагал, что и Маша пойдет туда же. Но она проявила строптивость и заявила, что будет актрисой. С детства она давала дома представления: сценой ее служила корзина с грязным бельем, оркестр заменяла гитара с одной басовой струной, а репертуар складывался из песен Нарвской заставы. Отца ее решение – стать актрисой – возмутило и удивило: актеров он, как и многие рабочие, не считал за серьезных людей. Но Маша стояла на своем: «Нет, только в театральный». – «Ну, тогда живи, как знаешь... Я тебе на трамвай не дам! Будешь ходить в свой институт пешком...» И она пошла пешком из-за Нарвской заставы в Аничков дворец, где принимали экзамены в театральный.
Учёба и работа в ТЮЗе
На приемном экзамене она прочла стихотворение Пушкина «Паж», словно предвидя свое травестийное театральное будущее, от которого в конце концов уйдет. Огрубив голос, она читала монолог пятнадцатилетнего пажа. Леонид Сергеевич Вивьен, принимавший экзамен и потом ставший педагогом Маши Петровой, сразу взял ее: уж очень она не походила на обычных соискательниц актерской славы. Да и ее «голос грубый» показался ему совершенно необычным «вокальным инструментом».
После института она некоторое время проработала в Агитационном театре (это, по ее поздним воспоминаниям, было неинтересно), потом в ленинградском Театре Юного зрителя. Одновременно начала сотрудничать с Ленинградским радио, участвуя в детских передачах. А потом совершился окончательный переход на радио.
Ленинградское радио
С 1 апреля 1934 года Мария Петрова была зачислена в штат сотрудников Ленинградского радио, проработав там непрерывно 56 лет. За эти годы ею были прочитаны десятки тысяч страниц литературных произведений и сыграны сотни ролей в радиоспектаклях.
Как считает композитор Сергей Баневич, «Мария Григорьевна Петрова - это целая эпоха в жизни города. Её голос, интонации были как бы позывными Ленинграда. Взрослые и дети включали радио на полную громкость и семьями, все вместе, слушали, как она читала. Уверен, что её артистизм, сила воздействия на слушателя в сочетании с безграничным авторитетом, завоеванным ещё в годы войны и блокады Ленинграда, повлияли на целые поколения наших граждан. Я и мои сверстники буквально выросли на передачах с Марией Григорьевной, мы, узнали и полюбили её героев, и взрослели, убеждённые в том, что правда, мужество, доброта - не только в книжках, а в самой жизни, - и становились чуть лучше».
Война
22 июня 1941 года она должна была читать главы из повести Льва Кассиля «Великое противостояние». Были отпечатаны программы с ее портретом. Утром 22 июня сотрудники уехали за город отдохнуть. Пели, смеялись и вдруг заметили, что машины с большой скоростью несутся в сторону города. «Эй вы, радио что ли не слышали? Война!»- крикнул шофер. А через несколько дней текст этой мирной радиопрограммы был разрезан на узкие полоски, их наклеивали на оконные стекла. Считалось, что это предохранит стекла от взрывной волны. Петрова увидела, как разрезают на такие полоски и программу с ее портретом: на каких-то остались глаза, на других – нос или коса. Читать «Великое противостояние» не придется: развернулось другое великое – военное – противостояние. «Расчленение» фотографии почему-то произвело на Петрову зловещее впечатление, но потом она перестала обращать на эти полоски внимание. Стало не до них. Надо было срочно вывезти дочь Ларису с бабушкой из поселка Рождествено.
Надо было привыкать к казарменному положению – постоянному пребыванию в Доме радио в боевой готовности. Тем более что Петрову назначили политруком стратегического объекта – так именовался теперь этот дом. Значит, и вести себя приходилось соответственно: никаких слез, никаких проявлений слабости! Бомбили «объект» на Малой Садовой часто, на крыше Дома радио дежурила специальная команда, зажигательные бомбы хватали щипцами, тушили в песке и сбрасывали вниз. Однажды снаряд «прошил» все шесть этажей зданий и застрял на первом этаже, не разорвавшись. Была разрушена пятая студия, из которой за минуту до этого вышла Мария Григорьевна, а она должна была подавать пример выносливости и спокойствия другим. Впрочем, сколько раз она читала об этом по радио. Теперь пришел черед доказывать собственной жизнью, что все, чему она учила своих слушателей, было не просто чтением чужих текстов. Надо было ездить под Ленинград, рыть окопы и строить блиндажи в лесу. Фашисты подходил все ближе и ближе.
Блокада
В 1942 году Петровой довелось один сезон играть на сцене настоящего театра, который родился из радиотеатра.. Актеры радио поставили в главной студии пьесу Симонова «Русские люди». Петровой досталась роль молодой разведчицы Вали Анощенко. Роль была пафосной, с патриотическими монологами, и Марии Григорьевне она очень нравилась. В радиоспектакле пришлось занять не только всех артистов радиокомитета, но и многих оставшихся и уцелевших к тому времени актеров их уехавших театров. Для них это было как новая жизнь. А потом, сыграв спектакль у микрофонов, все они задумались: «Неужели “Русские люди” обречены на такую короткую радио жизнь? А что если показать спектакль на сцене?» Так возникла мысль о создании в городе Блокадного драматического театра. И он открылся премьерой пьесы Симонова в помещении Театра комедии на Невском.
В Городском блокадном театре она играла еще в спектаклях «Жди меня» Симонова и «Нашествие» Леонова. Сыграла около ста спектаклей.
Для артистов радио, прежде работавших в театре, это был соблазн: их снова поманили сценой, живым дыханием зрителей, негромкими, «блокадными», но такими сердечными аплодисментами зала. И некоторые поддадутся этому соблазну: в конце войны или сразу после нее уйдут в театры. Но только не Петрова!
Кстати, в 1942 году она единственный раз снялась в кино. Собственно, и кино это было назвать трудно. Режиссер Соловцов попросил ее в коротком фильме-плакате сыграть роль матери, которая держит на руках ребенка и призывает бойцов отомстить фашистам за смерть детей. Настоящая мать стояла в стороне: ей дали за «прокат» ребенка немного хлеба...
В ночь прорыва блокады 19 января 1943 года она еще читала фронтовые сводки - вперемежку со стихами. Это была ночь торжества, ликования и слез. А потом ей все реже и реже доводилось читать то, что теперь читали дикторы. Время ускорило свое движение к окончательному освобождению Ленинграда от блокады, к полной победе над фашистами, а значит - и снова к великой литературе для детей, в том числе и тех, кто родился во время войны.
О личной жизни Марии Григорьевны
У Марии Григорьевны война унесла почти всех родных. Старший брат погиб еще в Финскую компанию; младший был убит при прорыве блокады; старшая сестра пропала без вести в фашистской оккупации; первый муж (отец Ларисы, с которым Петрова разошлась) умер в блокаду.
Вторым ее мужем стал Ярослав Сергеевич Николаев, известный художник, одно время возглавлявший Ленинградскую организацию художников. Высокий, сухопарый, сутулый, с умным лицом и ироническим взглядом за стеклами очков, он рядом с невысокой Марией Григорьевной всегда смотрелся этаким добрым, веселым Кощеем, а временами напоминал хорошо выбритого Дон Кихота. Сам блокадный житель и свидетель всего, что тогда происходила в Ленинграде, он оставил не только интересные живописные работы об осажденном городе, но и довольно много портретов Марии Григорьевны и удочеренной им Ларисы.
При всей его независимости и даже язвительности он был под заметным влиянием жены, обожал ее и гордился ею. А она поддразнивала его. С годами властность и твердость, которые всегда были в ее характере, конечно, усиливались, а он все пытался смягчать. И она ему выговаривала «по-радийному»: «Опять ты все микшируешь?» А между тем среди художников он слыл человеком резким, саркастическим и бескомпромиссным.
Мария Григорьевна пережила Ярослава Сергеевича. Его уход сразу сказался на ней, как-то ее ожесточил. Да и сама она вступала уже в очень преклонные годы.
Держала ее работа. Она снова перечитывала у микрофона то, что читала и тридцать, и сорок лет назад. Но к ее довоенным девчонкам и мальчишкам прибавились послевоенные - из книг Пановой, Драгунского, Голявкина, Погодина, Тендрякова, Сотника и других.
Ею овладела какая-то ненасытность. Она хотела звучать в эфире не реже раза в неделю (чаще - сколько угодно). И читать не только детям, но и взрослым («Для меня они все равно дети, только выросшие. И сегодня я должна читать для них уже другое».) Она читала композиции по большим, сложным, многофигурным произведениям. «Войну и мир» Льва Толстого, «Подростка», «Белые ночи» и «Неточку Незванову» Достоевского, «Часы» Тургенева и его стихотворения в прозе, «Попрыгунью» Чехова, рассказы Куприна, Андреева, Бунина, Брет Гарта и даже Мопассана (!)... Требовала от редакторов, чтобы ей находили все интересное в современной литературе, и потом читала Астафьева, Белова, Васильева («А зори здесь тихие»), Грекову («Кафедра»), Искандера... Вот опубликовали Платонова и она сразу взялась за «Фро», а потом и другие его произведения. А в памятные блокадные даты возвращалась к стихам и прозе Берггольц, Инбер, Шефнера...
Конечно, такое многочтение не всегда шло на пользу. Тут уникальность «вокального инструмента» Петровой - ее голоса, - его неповторимость, его мгновенная узнаваемость могли создать ощущения монотонности в эфире. Особенно если за Чуковским в детской передаче через несколько часов следовал Достоевский во взрослой. Изредка в программах для взрослых она даже оговаривалась, открывала передачу словами: «Здравствуйте, ребята!» Но ей все прощалось: все понимали, что для нее не читать - это смерти подобно. И она подходила к редакторским столам: «Ну, найдите мне что-нибудь интересное!»
Режиссёр радио
Множество знаменитых ленинградских актёров шли к Маше Петровой. Перед студией сидела на диване совсем старенькая Елена Грановская, помнившая Петрову девушкой. О чем-то злословили Ирина Зарубина и Елизавета Уварова. Юрий Толубеев, учившийся вместе с Петровой в Театральном институте, басил, рассказывая очередной анекдот под громкий хохот Василия Меркурьева, Константина Адашевского и Федора Никитина. Все чаще заглядывали к ней ее «мальчики» - Кирилл Лавров, Игорь Дмитриев, Игорь Горбачев... Ей нравилось записывать молодух - с ними она и сама молодела. А в общем для нее как для режиссера не существовало актерской проблемы: любой, от народных и увешанных лауреатскими значками и орденами (с ними она была на «ты») и до вчерашних выпускников Театрального института и его сегодняшних студентов (а им она говорила «вы»), шел по первому ее зову. Артисты тогда любили радио.
Заслуги
Конечно, Петрова была увенчана званиями и наградами. В 1959 году ей присвоили звание Заслуженной артистки республики (тогда она получила такую телеграмму: «Давно народной - со званием заслуженной»). А в 1978 году она стала народной. Было у нее бесчисленное количество разных почетных значков, медалей и орден Трудового Красного Знамени. Но она всегда говорила, что самой дорогой остается для нее медаль «За оборону Ленинграда», которую ей вручили одной из первых в июне 1943 года.
Уход из жизни
В ее личном деле было всего несколько строк, связанных с работой: «Артистка детского отдела. Режиссер редакции вещания для детей. Режиссер радиовещания высшей категории И последняя запись: «Уволена 1 апреля 1989 года». 55 лет в штате! И 60 лет у микрофона!
24 января 1992 года радио сообщило: «Сегодня не стало Народной артистки России Марии Григорьевны Петровой...» В тот день шел снег с дождем и прогремел зимний гром. Похоронили ее 27 января, по странному совпадению в один из тех ленинградских праздников, которые она так любила: в день полного освобождения города от вражеской блокады.
Похоронена на Богословском кладбище Санкт-Петербурга рядом с мужем Ярославом Николаевым.
Награды и премии
Орден Трудового Красного Знамени
1978 Народная артистка РСФСР
1959 Заслуженная артистка РСФСР
1943 Медаль «За оборону Ленинграда»
1978 Народная артистка РСФСР
1959 Заслуженная артистка РСФСР
1943 Медаль «За оборону Ленинграда»