Персоны :: Аркадий Свидерский

Имя: Аркадий Васильевич Свидерский
Дата рождения: 23 ноября, 1937 | стрелец
Место рождения: Москва, СССР
Дата смерти: 12 июня, 2003 | 65 лет
Место смерти: Россия
Карьера: Актёр
Жанр: Боевик, военный, приключения

Аркадий Васильевич Свидерский - советский актёр кино.

Родился 23 ноября 1937 года в Москве.

Аркадий Свидерский не профессиональный киноактёр. Снялся в шести кинолентах, в ролях второго плана и эпизодах.

Известен по сериалу "Место встречи изменить нельзя" (роль Мамыкина, сотрудника МУРа). Был с детских лет знаком (учился в одной школе) и всю жизнь дружил с Владимиром Семёновичем Высоцким.

Скончался 12 июня 2003 года.

Из интервью с Аркадием Свидерским

Аркадий Васильевич, давайте начнем со школы. Кого из преподавателей вы помните?

- Цветкову Анну Николаевну. Она вела нас с первого класса. Зайчика Михаила Наумовича - он был совершенно уникальным человеком, преподавал у нас физику. Его многие помнят. А остальных, честно говоря, помню смутно. Времени довольно много прошло...

С Высоцким учились вместе с какого класса?

- С Высоцким учились Володя Акимов, Игорь Кохановский, а я учился в параллельном. У нас было пять параллельных классов, все классы на одном этаже. И так получилось, что народу много, а компания собралась маленькая, и компания очень интересная. Собирались в комнате Володи Акимова - он жил тогда на Садово-Каретной. Это была большая комната, метров тридцать, перегороженная пополам. Дело в том, что Акимов еще в школе остался почти совсем один. Его родители умерли рано, и только две бабушки Володе помогали. И потихонечку-потихонечку образовалась наша компания, потому что Володя все время жил один. Нам завидовала вся школа, многие хотели к нам попасть.

Компания наша имела определенное название, у нас даже была своя эмблема и устав, он у Акимова сохранился до сих пор. Недавно мы его перечитывали - немного смешно, потому что серьезно... Там затрагивались серьезные вопросы взаимопомощи, доверия, выполнения обещаний, честности, выдержки, пунктуальности... Очень интересный был устав. Я, честно говоря, забыл о его существовании. Но Володя Акимов - он кинодраматург - собирает все бумаги, документы, письма. Вы у него дома были? Это, можно сказать, филиал Ленинской библиотеки! Он недавно нашел этот наш устав, наш дневник, даже протоколы наших «заседаний».

В каком классе оформилась ваша компания, определился состав?

- Трудно сказать... Конечно, не в пятом-шестом - попозже, но познакомились и начали сходиться мы, очевидно, уже тогда. Пять параллельных классов - это сто пятьдесят человек. Почему нас было только семь? Значит, приглянулись друг другу, как-то сошлись характерами, общими интересами, взглядами. Жили мы в одном районе, встречались часто, бывало, почти каждый день.

Какие события вы обсуждали тогда?

- Конечно, и серьезные вопросы. Почти в каждой семье были погибшие, так что говорили и о войне, и о фашизме. Откуда Володя мог знать о войне? Конечно, многое он почерпнул из рассказов: война ведь только что закончилась. И мы были на выставке в парке Горького, там на набережной было выставлено трофейное оружие - танки, самолеты, пушки.

А как учился Высоцкий?

- Отметки у нас всех были приблизительно одинаковые. В основном четверки, бывали и тройки, и пятерки, случались и двойки. Но учителя, как мне кажется, нас любили, они знали, что в нужный момент мы сделаем все, не подведем. Хотя они знали также, что мы могли сбежать с уроков.

А как вы жили, что ели, например?

- Послевоенное время небогатое, жрать особенно было нечего. Мы покупали кабачковую икру в баночках, и у Володи Акимова всегда висела вязанка лука...

А в вашей компании не было никаких контактов с так называемым блатным миром?

- Блатные жили вокруг нас. На Косой, на Петровке, на Бутырке были всякие столкновения. Мы стояли за справедливость, хотели навести порядок, потому что были нормальными людьми.

У вас была мужская школа?

- У нас была мужская школа, а рядом - 187-я, женская. Не знаю, существует она сейчас или нет. В здании нашей школы теперь Министерство юстиции РСФСР. А рядом была тюрьма.

Кажется, для подростков?

- Вот в этом и ошибка. В какой-то статье кто-то ляпнул: «Детская тюрьма». Ничего подобного. Там были взрослые заключенные. Мы бросали им через ограждения хлеб, сигареты - все, что могли... Обидно, что кто-то, не зная сути дела, начинает говорить неправду. Такие ошибки проскальзывают во многих статьях. Конечно, нет людей положительных на все сто процентов. И Володя таким не был. И срывы, и какие-то капризы. Мы даже ссорились. Вообще-то он был очень принципиальный мужик.

В вашу компанию входил Анатолий Утевский?

- Толя Утевский появлялся среди нас, но не входил в нашу компанию. Он ведь был на четыре года старше, и как-то так получалось, что Утевский считался дядей Володи. Володя говорил: это мой дядя; а Толя говорил: это мой племянник. А разница у них - всего четыре года.

Какую роль сыграл в вашей жизни сад «Эрмитаж»?

- Сад «Эрмитаж» - это наша вотчина, наш второй дом. В любое время, есть у нас деньги или нет, хорошее у нас настроение или нет, мы приходили в «Эрмитаж». Там нас знали все: буфетчицы, продавщицы, контролеры, администрация, потому что мы были, во-первых, веселыми людьми, во-вторых, мы никогда там не хулиганили, а даже помогали поддерживать порядок. Мы любили там бывать. Можно было приехать откуда угодно, из другого города, например, но прийти в «Эрмитаж» и обязательно встретить наших ребят. Там мы говорили обо всем: о книгах, о театре, о кино. Когда Володя поступил к Массальскому в Школу-студию МХАТ, он рассказывал много интересного: как проходят репетиции, как вообще «делаются» актеры. Забавно было, как Володя проходил в «Эрмитаж». Там всегда билетеры были, деревянные барьеры, высокие заборы. А Володя, проходя мимо контролера, говорил всегда не «здравствуйте», а «датуйте» - с дурацким выражением лица. И так странно перебирал пальцами. Контролер думал: «Ну, умалишенный, больной... Черт с ним, пусть идет...».

Кто еще выступал в «Эрмитаже»?

- Утесов, Эдди Рознер, Гаркави, польский «Голубой джаз» тогда впервые приехал в Советский Союз, и вообще все коллективы, которые приезжали на гастроли. Это был самый лучший эстрадный театр, все звезды - наши и зарубежные - там выступали. Это была площадка номер один. По акустике «Эрмитаж» был великолепен, с любого места все слышно, даже на улице, если не удавалось проникнуть в зал. Но проникали мы почти всегда.

Когда у Высоцкого началось увлечение стихами, песнями?

- У нас в школе были распространены тогда уличные, блатные песни. Их слушали и пели. И Володя, когда начал пробовать себя, сначала не говорил, что это его вещь, - вдруг засмеют? Потом, когда видел, что песня нравится, признавался, что это он сам написал. Так потихонечку-потихонечку он начал петь. Причем писал песни очень лихо, почти без черновиков.

У вас ничего не сохранилось?

- Сохранилась одна вещь. Написана она его рукой, нигде не опубликована. Там даже стоит число, если память мне не изменяет, - 23 марта 1973 года. Тогда Володя приехал ко мне домой. Нам нужно было поговорить. У меня была гитара, на которой я не играл. И вот он взял ее, перебирал струны. Я ему говорю: «Слушай, что ты время теряешь? Вот взял бы и написал песню». Он говорит: «Хочешь, сейчас напишу?» Мол, ну какой ты смешной. Он всегда это с юмором говорил, необидно. «Напиши!» Он сел и написал четыре или пять четверостиший, почти ничего не перечеркнув... Взял гитару, начал снова бренчать. Эта процедура заняла, в общем, минут сорок. Я ушел в другую комнату, когда вернулся, он говорит: «Ну что? Давай, слушай!» И спел песню. Потом сказал, что она ему не нравится, что сырая и он ее переделает. Потом эта бумажка затерялась... После Володиной смерти позвонила моя мама: «Приезжай, кое-что для тебя есть». Я приезжаю, она дает мне сложенный листок - написано от руки, с числом, с его подписью. А еще мама мне показала две фотографии, снятые в то время, когда мы учились в десятом классе.

А первые песни когда появились?

- Прошло какое-то время, и Володя постоянно стал приходить с гитарой. Все новые песни он пробовал на нас. Когда Акимов переехал в другую комнату в том же дворе, у него появился магнитофон «Спалис» - один из первых образцов. Мы стали эти песни записывать. Это были, как говорится, его первые пробные шары. Иногда мы ему советовали: так, не так. Он наше мнение обязательно выслушивал, потом переделывал, немножко подрабатывал. Каждая песня имела по пять, по шесть вариантов. Мы были первые его слушатели - первооткрыватели.

Вы знаете, чудом сохранилась пленка у Инны Александровны Кочарян.

- Да, да, у них был «Днепр-II» - этот здоровенный ящик. Но это, во-первых, позже, а во-вторых, уже без нас. При нас были самые ранние записи, они, к сожалению, не сохранились. А бывало даже так: мы записывали песни, потом магнитофон выключить забывали и принимались болтать, и вся наша беседа записывалась на пленку. Потом, естественно, хватались за голову: что мы делаем! Выключали, перематывали и на это место записывали следующую песню.

Какие случаи, слова или выражения из тех времен встречаются в песнях Высоцкого?

- Вот, например, Володя написал «Балладу о детстве» - там есть про Гисю Моисеевну и про его старую квартиру. Об этом Володя рассказывал мне, и все это я очень хорошо представлял по его рассказам. Но, конечно, не знал тогда, что это станет песней. И когда появилась эта вещь, я моментально вспомнил и Гисю Моисеевну, и всю эту систему коридорную. Будто он мне это нарисовал... А чтобы сказать что-нибудь конкретнее, нужно каждую вещь слушать отдельно и вспоминать.

А на школьные вечера вы ходили?

Было. Но я ничего серьезного с этим не связываю, ничего интересного. Сами понимаете, как школьные вечера могут проходить интересно? Хотя они устраивались для нас, мы считали себя выше этого. Потому что на вечера шли те, кому делать было нечего, а мы предпочитали многое другое.

Как долго жила ваша компания?

Ну, плотно она жила, во-первых, до тех пор, пока не переженились все, а во-вторых, пока не закончили институты. У каждого появились свои семейные заботы, потом - распределение... Работа. Стали реже видеться, реже созваниваться. У Володи, скажем, вечерний спектакль - значит, его нет. Акимов на курсах, у меня - занятия или дежурство вечернее... Но все равно то, что у нас было хорошего, все это осталось.

Первый театр, в котором работал Высоцкий, - Театр имени А. С. Пушкина. Вы там бывали?

- Мы туда ходили, смотрели спектакли. Сказать, что они были шедеврами, конечно, нельзя, но это были первые Володины актерские шаги. Нам было интересно на него посмотреть: наш Вовка - и на сцене! Вовка - артист! Это было и смешно, и действительно здорово. Сидишь и гордишься: он - твой друг, он - из нашей компании.

Недавно меня кто-то спросил: «Как он стал актером?» Я не мог ответить. Но потом вспомнил о тех хохмах и розыгрышах, которые мы очень любили всей компанией. Например, подходим к «Эрмитажу». Володя Акимов, Володя Высоцкий, я. Лева Эгинбург и еще кто-то. Идем спокойно, как совершенно нормальные люди. Володя, он у нас заводила, говорит: «Так, внимание, приготовились... Пять шагов проходим - присели». И вот мы, пятеро взрослых парней, приседаем и идем на четвереньках. Идем, идем, а он тихо, сквозь зубы: «Не смеяться! Спокойно. Так. Встали! Повернулись друг к другу». Мы встаем парами, друг к другу поворачиваемся... «В обратную сторону! Так. Пошли. Через три шага - прыгаем!» Через три шага все - хоп! - подпрыгнули и опять лицом друг к другу... «Хорошо, хорошо...» На нас, конечно, смотрели как на ненормальных, но все смеялись. А нам это в удовольствие! Представляете, с каменными лицами на четвереньках...

Потом Володя проводил такие опыты. Мы проходим мимо «елисеевского магазина», и он говорит: «Обратите внимание, что сейчас будет. Я скажу одно слово, и оглянутся все старики, ни один молодой не оглянется». Становится прямо у входа в зал - вокруг снуют люди - и громко произносит: «Молодой человек!» Все старики тут же оглядываются, а молодые проходят мимо, будто ничего не слышали. Он говорит: «Вот видите?» Мы - падали! Откуда он это брал?

«713-й просит посадку»... Вы тоже были в Ленинграде на съемках?

- Дело было так... Володя неожиданно получил телеграмму - ему нужно прибыть на съемки этой картины в Ленинград. А у него ни копейки нет. Он позвонил мне: «Достань денег, иначе я завтра не уеду, неустойку платить - сам понимаешь...» Я достал, а потом поехал Володю провожать. И Гарик Кохановский с нами поехал - мы в тот раз у него собрались. Зашли в купе - там перебор гитары, трали-вали... А Гарик побежал за вином - на прощанье... И его нет и нет, нет и нет. Я говорю: «Пойду-ка посмотрю, что случилось, поезд-то вроде уже должен идти». А ни у Володи, ни у меня часов нет. Я в тамбур, а проводник говорит: «Да вы что, мы уже полчаса едем!». Так я попал в Ленинград - без документов, безо всего необходимого... А как меня провести на студию? Володя говорит: «Старик, не волнуйся, я все сделаю». Пошел в администрацию и наговорил, что привез актера из Москвы, назвал даже фильмы, в которых я якобы снимался. Назвал просто так, от фонаря. И меня пропустили без документов. Сказали: «Пожалуйста». Записали фамилию - и все. Мы только потом сообразили, что он назвал фильмы, которые были сняты еще до моего рождения.

Во время съемок фильма «Место встречи изменить нельзя» Высоцкий пробовал себя в качестве кинорежиссера. Вы были при этом?

- Да, я был на этих съемках... Говорухин на две недели уехал в ГДР а все на съемках работали, как часы. Обычно осветители тянутся, опаздывают... И вообще люди они капризные. Пока свет, пока декорации, пока все актеры соберутся... Но как только на площадке появлялся Высоцкий - дисциплина была идеальной! Все было готово заранее: декорации, свет, актеры... Володя каждому объяснял задачу, делал две-три репетиции и говорил: «Все, снимаем». Снимал один-два дубля, никогда - четыре или пять. Я видел, что работа ему нравилась.

Был такой знаменитый на всю студию осветитель, по-моему, его звали дядя Семен. Человек суровый и дисциплинированный. Какой бы там ни был гениальный режиссер, какие бы ни были знаменитые актеры - ровно в шесть часов он всегда вырубал свет. Все - и ни минуты больше! А у Володи он спрашивал: «Владимир Семенович, может быть, еще что нужно снять? Это мы - пожалуйста!..» Так вот за эти две недели, точно по метражу я сказать не могу, Володя снял больше месячной нормы...

Иногда с ним было трудно разговаривать: то ли неприятности, то ли что-то не получалось - взведенный, резкий. Такие вот моменты были, но не так часто.

Однажды мне позвонила Нина Максимовна: «Аркаша, приезжай, Володя куда-то рвется». Я приехал. Володя действительно собирался куда-то лететь. «Не уговаривайте, я все равно улечу», - «Куда? Зачем?» - «А куда-нибудь, хоть в Новосибирск». Мы стали его убеждать, он ушел в другую комнату... И вдруг слышим - хлопнула входная дверь. Нина Максимовна: «Беги скорей за ним!» Я выскочил на улицу. Володи уже нет. Вдруг мимо меня проезжает красный «Москвич», рядом с водителем сидит Володя. Машина остановилась, он говорит: «Поехали!» - «Куда?» - «Во Внуково!»

Пришлось ехать во Внуково. По дороге я стал его уговаривать: «Володя, ну зачем ты летишь в Новосибирск? Там же у тебя никого нет». - «Ну, если не в Новосибирск, то в Хабаровск, все равно улечу». - «А зачем? Что ты там забыл? Ведь и паспорта у тебя нет...» - «Ну надо мне! Как ты не понимаешь...» Приезжаем в аэропорт. Я все-таки сумел его убедить, чтобы он не летел в Сибирь. «Ладно, полечу в Одессу, к Говорухину». - «Вот это другое дело, к Славе можно...» - «Только ты полетишь вместе со мной». Он подходит к кассе, его сразу же узнали. «Здрасьте, девочки! Мне нужен билет до Одессы, мне и моему товарищу». - «Володя, я не полечу, мне завтра на работу...» - «Ну тогда один билет». Билетов, естественно, нет. Кассирши побежали к дежурному по смене... Слышу по переговорному устройству: «Высоцкий... Высоцкий... Высоцкий...» Моментально принесли билет - без паспорта! Я немного успокоился, все-таки не на Север летит, к Говорухину, будет в надежных руках...

Володя улетел. Я тут же позвонил Нине Максимовне: «Володя улетел к Говорухину». А она говорит: «Он разве не знает, что Славы в Одессе нет. Слава сейчас в Ленинграде...» Володя прилетел через три дня. И я его с юмором так спрашиваю: «Что так рано вернулся?» - «А деньги кончились...» Вот - как взрыв! Хочу, и все! Он, наверное, и себе-то не смог бы объяснить, почему и зачем. Хочу, и все!

Значит, ваши отношения продолжались очень долго?

- Да, естественно. Конечно, встречи стали реже. А вот человеческие отношения - они как были, так и остались. Казалось бы, мы выросли, постарели... Но это внешняя оболочка, а внутри все осталось так же.

А были ситуации, когда он вам помогал в жизни?

- Были, конечно. Как-то он мне сказал: «Ты единственный, кто у меня ничего не просил». Для него это было удивительно. Я сказал: «Володя, а мне ничего, собственно говоря, не надо». - «Как? Ну все как-то обращаются, просят, например, что-нибудь привезти». - «Нет, - говорю, - не надо». И вот однажды, когда он только приехал из Франции, мы были у него на улице Телевидения, и вдруг он мне говорит: «Все, старик, я все про тебя знаю». Открывает шкаф и достает великолепный, совершенно новый кожаный пиджак-красавец: «Ну-ка, померь». Я надел. «Все, - говорит, - не снимай». - «Да ты что, Володя! Кто же такие подарки... И потом, я ведь не просил, зачем он мне!» «Нет, бери». Я снял все-таки этот пиджак. Володя успокоился, но достал рубашку и говорит: «Если откажешься, я с тобой поссорюсь». - «Спасибо, Володя, но...» - «Все! Моя душа будет спокойна». Эта рубашка у меня до сих пор лежит - очень хорошая рубашка, красная, вельветовая, в мелкий рубчик. Володя любил делать добро...

Ноябрь 1987