Персоны :: Тим Хардин

Имя: Timothy James Hardin
Дата рождения: 23 декабря, 1941 | козерог
Место рождения: Юджин, Орегон, США
Дата смерти: 29 декабря, 1980 | 39 лет
Место смерти: Лос-Анджелес, Калифорния, США
Карьера: Певец, автор песен
Жанр: Фолк, фолк-рок, фолк-блюз
Супруга: Сюзен Морс (один ребенок)

Тим Хардин появился на свет в городе Юджин, штат Орегон, 23 декабря 1941 года. Казалось, ему повезло: он родился в музыкальной семье. Мать играла в своё время в симфоническом оркестре, отец был джазовым музыкантом, и даже бабушка Тима музыцировала на фортепиано. Именно в семейном кругу он получил музыкальное образование и воспитал хороший вкус. Тем не менее детские годы Тим Хардин вспоминал как каторгу, от которой сбежал в армию сразу после окончания средней школы в 1959 году. Два года Тим служил на Военно-морском флоте (Marine Corps) и даже был во Вьетнаме, когда конфликт в Юго-Восточной Азии только разрастался.

После службы Хардин поступил в Гарвард, но, проучившись лишь один семестр, отправился в Нью-Йорк, в надежде поступить в Академию драматических искусств (American Academy of Dramatic Arts). Но и драматург, по крайней мере академический, из него не получился. В результате он оказался в Гринвич Вилледж, и в то время, когда там только-только проявлялся поэтический талант Боба Дилана, поклонником и последователем которого тотчас стал Тим Хардин. Сам он вроде бы уже тогда интересовался фолком, блюзом и кантри, боготворил Хэнка Вильямса и неплохо владел гитарой. Особенностью Хардина было то, что он, как и Дэйв Ван Ронк, питал любовь к джазу. Последнее плюс развитый с детства музыкальный вкус не позволили Тиму Хардину долго пребывать в дилановских эпигонах. Он также уберегся от включенности в политику. Хардин был скорее последователем Фреда Нила, отчужденность которого от общественных процессов делала его фигуру едва заметной. Как и Нил, Хардин избежал участия в ньюпортских фолк-фестивалях...

В 1962-1963 годах он выступал в Гринвич Вилледж, но еще чаще в бостонских фолк-клубах и кофехаузах, уже тогда больше замыкаясь на самом себе: «Мои песни не являются личными. Они такими кажутся, потому что лишь я их обнаружил, раскрыл: просто в моей голове они вспыхнули, словно озарение...».

В Бостоне Тим Хардин был замечен продюсером Эриком Джекобсеном, который добился для фолксингера контракта с Columbia Records. В августе 1964 года были проведены несколько звукозаписывающих сессий, но до выпуска альбома дело не дошло. Материалы самых первых сессий Хардина были изданы только три года спустя, в 1967 году, когда на лейбле ATCO (отделение Atlantic) выпустили пластинку «This Is Tim Hardin».

ATCO издали в 1968 году альбом ранних записей Хардина – «Tim Hardin 4», мы можем судить и о его последующих шагах. Хотя упомянутый альбом в дискографиях числится как очередной, а в примечаниях к нему утверждается, что записан он 10 апреля 1968 года, исследователи творчества Тима Хардина сходятся в том, что на пластинке изданы записи, относящиеся к 1964 году. И для таких утверждений есть все основания. Дело даже не в том, что в «Tim Hardin 4» присутствуют сразу три вещи из альбома «This Is Tim Hardin», а в том, как именно они звучат, как исполняются: фолксингер не только не приблизился к собственному стилю, который был выработан уже к 1966 году, но удалился от него.

Таким образом, альбомы «This Is Tim Hardin» и «Tim Hardin 4» из дискографии Хардина надо либо исключить, чему Тим был бы рад, либо относиться к ним с «пониманием», чего бы этот бескомпромиссный музыкант нам не простил... А вообще, Тима Хардина широкая публика узнала лишь в июле 1966 года, после выхода его первого (действительно первого!) альбома – «Tim Hardin I». В отличие от нас, у той публики не было возможности изучать творчество Хардина ретроспективно...

Первый альбом стал результатом напряженной работы примерно с конца 1965 до августа 1966 года, когда фолксингер переехал в Лос-Анджелес и поселился в доме у своего приятеля Ленни Брюса, известного артиста. Восемь месяцев, проведенные за роялем в доме Брюса, считаются «золотым периодом» в творчестве Хардина. В это время сингер-сонграйтер был всецело поглощен сочинением песен, большинство из которых составили содержание сразу двух альбомов...

Впрочем, у Тима в то время появился еще один стимул для творчества: он влюбился в актрису Сюзен Морс, героиню популярного в то время телесериала «The Young Marrieds». Отныне Сюзен станет главной (и, похоже, единственной!) музой Тима Хардина, а в будущем и его женой и родит ему сына...

Но весной 1966 года Хардин записывал треки для своего первого альбома. Он был ведущим гитаристом, пианистом, автором всех текстов и мелодий. Как всегда, он не контролировал процесс звукозаписи, тем более не вмешивался в редактирование, а это позволяло продюсеру делать с треками всё, что заблагорассудится. Эрик Джекобсен пригласил в качестве харпера Джона Себастиана – в то время лидера Lovin’ Spoonful, – джазовых вибрафонистов Гэри Бёртона и Фила Краусса, ударников Бадди Зальцмана и Эрла Палмера, басистов Уолтера Йоста и Боба Башнелла. Все эти музыканты не собирались в группу, а приглашались звукоинженером Вэлом Валентином по мере надобности, для работы с треками, на которых были записаны только голос и гитарный аккомпанемент Хардина.

В соответствии с модой того времени, к уже готовому инструменталу были добавлены струнные партии, для чего продюсер задействовал аранжировщика Арти Батлера. В итоге, когда Хардин услышал готовые треки (а возможно, уже и сам альбом), он пришел в страшный гнев. На его взгляд, лучшие песни были изуродованы некомпетентным вмешательством.

В первый альбом Хардина вошла дюжина песен, самая длинная из которых – «How Long» – продолжается меньше трех минут. Сам лонгплей также короткий – чуть больше двадцати семи. Это странно, потому что сразу несколько песен, составившие главное достоинство альбома, содержат любопытные музыкальные идеи, которые напрашиваются, чтобы их развивали. Прежде всего это «While You’re On Your Way», «It’ll Never Happen Again», «Reason To Believe», «Part Of The Wind», «Misty Roses» и «How Can We Hang On To A Dream». В этих песнях присутствует то, за что мы ценим того или иного музыканта, – собственный стиль.

Именно эти песни привлекли к Тиму Хардину внимание со стороны любителей музыки, специалистов грамзаписи и коллег-музыкантов; и последние нашли возможным заимствовать не только стиль Хардина, но и сами его песни. Неисключено, что им показалось, будто, записанные на пластинку, эти песни недостаточно раскрыты. Они, действительно, заканчиваются вместе с вокалом, завершаются вместе с текстами, между тем как просится их инструментальное продолжение: ведь мелодии, сочиненные Хардином, удивительные, и чем больше вслушиваешься в них, тем сильнее они захватывают, врезаются в память, тем большая нужда в их развитии. Но... треки обрываются на самом интересном. «Reason To Believe», с чудной мелодией, длится меньше двух минут; столько же продолжается «Misty Roses»; и волшебная «How Can We Hang On To A Dream», с извечными душевными вопросами, тоже затихает, едва начавшись...

Перебор в искусстве, чем часто грешат музыканты, хуже, чем недобор. Возможно, Тим Хардин понимал это лучше других и потому не эксплуатировал лишний раз свои идеи, тем более не допускал, чтобы ими злоупотребляли другие (он не любил версии своих песен). К тому же обеспечить инструментальное продолжение (развитие) ниспосланных Хардину тем было непросто. Справиться с его замыслом могла бы только высокопрофессиональная группа, участником которой был бы и сам Тим Хардин, и то если бы музыканты наигрались друг с другом... В данном случае фолксингер был один. Привлеченные музыканты в таинства автора посвящены не были, сыгранности у них возникнуть не могло. Стандартные вещи «Smugglin’ Man», «How Long» или «Ain’t Gonna Do Without» они еще как-то записали (хотя за ударные в «How Long» надо бы высечь звукорежиссера), но идеи лучших песен Хардина были сугубо нестандартными, и раскрыть их могли только музыканты, связанные с автором творческими узами, и только после десятков совместных репетиций или выступлений...

Что касается наложения струнных партий и вибрафонов, которые так расстроили Хардина, то этим продюсер Джекобсен не только следовал моде, но и пытался скрасить кажущуюся ему бедность аккомпанемента. Хотел лишь «скрасить», а получилось – «выкрасил». Сразу несколько песен. Да так, как красят заборы... Возможно, если бы первым треком на пластинке шла «Reason To Believe» или «How Can We Hang On To A Dream» – было бы еще ничего, хотя лучше бы ограничиться одной лишь виолончелью; но открывает альбом «Don’t Make Promises», превращенная участием струнных в тривиальный эстрадный шлягер. Конечно же, Хардин был далек от этого: и когда сочинял песню, и когда записывал её под собственную гитару... А вот вибрафон в «Part Of The Wind», «Misty Roses» и особенно в «While You’re On Your Way», кажется, совсем нелишний...

Как бы то ни было, альбом издали, его приняла публика, и, когда он появился на прилавках, уже шла работа над следующей пластинкой, которая считается лучшей в карьере Хардина, хотя фолксингер недолюбливал и её...

Хотя второй альбом не стал золотым, он подтвердил высокую репутацию Тима Хардина среди любителей музыки, коллег-музыкантов и издателей. Неслучайно в сентябре 1967 года на ATCO был издан альбом с его ранним материалом – «This Is Tim Hardin».

Между тем музыкант все больше впадал в зависимость от героина. Его состояние всегда оставалось нестабильным, непредсказуемым, и это сказывалось на взаимоотношениях с Сюзен, на музыкальной карьере. Например, невозможно было спланировать его выступление, тем более – организовать сколько-нибудь серьезный тур. Так, в июле 1968 года Тим Хардин должен был участвовать в туре по Великобритании совместно с интересной и перспективной рок-группой Family. После первого же выступления в Royal Albert Hall Хардин серьезно заболел, и его участие в туре было отменено. Кстати, на том единственном концерте после трех песен он удалил со сцены свой бэнд и играл один. Но, судя по прессе, Хардин был великолепен.

По возвращении в США, Тим Хардин сначала отправился на Гавайи – сочинять песни в уединении, затем возвратился в Калифорнию, потом решил пожить в Колорадо... В это время его окончательно покинул менеджер Джекобсен, и участь будущих альбомов Хардина повисла. Все же нашелся некий Стив Пол (Steve Paul), взявший на себя обязанности менеджера странного и неспокойного артиста. Стив добыл деньги на организацию концерта в нью-йоркском Town Hall и даже на оплату привлеченных в поддержку Хардину джазовых музыкантов. Итогом концерта, состоявшегося 10 апреля 1968 года, стал третий альбом – «Live In Concert». Продюсером этого издания был Гэри Клейн.

В альбом, который длится почти пятьдесят минут – дольше, чем две предыдущие пластинки вместе взятые, – вошли все известные песни Хардина. Слушая его, мы можем судить о том, как звучал Тим «вживую», без струнных партий и студийных украшений, и о том, насколько глубже джазовые музыканты способны проникать в замыслы Хардина. Кажется, что барабанщик Дональд МакДональд, клавишник Уоррен Бернхард, гитарист Дэниел Хэнкин, басист Едди Гомез и вибрафонист Майк Мэйниери сделали всё, чтобы концерт удался... Сам Тим Хардин играл на гитаре и аккомпанировал себе на фортепиано в песне «Lenny’s Tune», посвященной его покойному другу Ленни Брюсу. Конечно, он был вокалистом во всех песнях, и именно голос Тима Хардина оказался самым уязвимым местом «живого» альбома. Сонграйтер был явно не готов к некоторым вокальным «высотам», на которые замахнулся, отчего происходили срывы, и больше всего их было именно в песне «Lenny’s Tune», хотя, с учетом драматической судьбы Ленни Брюса, срывы эти отчасти простительны...

Поклонники Хардина снисходительно относятся к «живому» альбому, хотя и не ставят его в один ряд со вторым, а вот на Verve/Forecast решили, что с них хватит. Сразу после выхода «Live In Concert» руководство лейбла расторгло контракт с музыкантом, что не помешало им издать весной 1969 года сомнительный «Tim Hardin 4». На нём они не нажились, но все же... Сожалел ли о разрыве Тим Хардин? Вряд ли. Он и продюсер в то время уже думали о новом альбоме, для чего и был заключен договор с Columbia...

С 1968 года Тим Хардин с Сюзен и сыном проживали в Вудстоке, штат Нью-Йорк. Город был знаменит тем, что там жили несколько выдающихся музыкантов, включая Боба Дилана и группу the Band. Общался ли с ними Тим – неизвестно. Он всегда держался обособленно, в свои творческие планы, тем более в частную жизнь никого не посвящал – за исключением своих слушателей, поскольку в творчестве он был предельно обнажен... А планы были такими: Хардин должен написать необычное лирическое произведение, в котором бы отражались его чувства к жене и сыну. Музыкальной формой, в которой бы реализовалась идея, была избрана сюита...Тим принялся за работу, но, увы, вдохновение приходило к нему лишь после изрядной дозы героина, в то время как близкие, которым адресовалось музыкальное послание, все больше и больше страдали от присутствия в их жизни обычного наркомана... Как быть?

Выход нашел Гэри Клейн. Он разместил в каждой из комнат в доме Хардина по микрофону и соединил их с магнитофоном, так, чтобы фолксингер мог записывать пришедшие к нему откровения в любое время в любом месте. Сам продюсер поселился неподалеку в гостинице, и, в случае если к его странному партнеру приходило вдохновение и он отзывался звонком, Клейн тотчас бежал в дом, находил Тима Хардина в одной из комнат и принимался записывать... И необычные технологии сработали – треки, достаточные для производства лонгплея, были записаны!... К сожалению, в процессе их создания от сингера, предусмотрительно забрав ребенка, сбежала жена, которой и адресовалась сюита, так что дописывал свою интимную лирику Тим Хардин уже в одиночестве...

Альбом «Suite for Susan Moore and Damion – We Are One, One, All In One», после долгой, тщательной доработки в студии, после привлечения в процессе этой доработки сразу нескольких музыкантов, – был издан в июне 1969 года. Это самый необычный из всех альбомов Хардина и, наверное, один из самых необычных вообще. Поэтому и отношение к нему разное. Поклонники Тима считают «Сюиту» его вершиной, сложной и искренней работой, в которой наконец воплотились все замыслы талантливого и неспокойного сингер-сонграйтера. Критики отнеслись (и относятся) к произведению более спокойно, даже настороженно, находя материал претенциозным и надуманным... Каков же альбом в действительности? А такой и есть – противоречивый!

Шестидесятые завершились для Хардина участием в Вудстокском рок-фестивале, на котором он выступил с несколькими песнями, включая «If I Were A Carpenter». Тим вышел на сцену в три часа утра в субботу, и, возможно, поэтому фурора из его выступления не получилось. Это выступление не вошло ни в известный фильм о фестивале, ни в альбом и, кажется, вообще не оставило следа...

В 1972 году Хардин оставил Вудсток и Америку и переехал в Англию, где лечился от наркозависимости. Между лечением он иногда выступал и даже записал пластинку... В семидесятые у Тима Хардина вышло несколько альбомов, но их качество было несопоставимо с тем, что сингер делал раньше... В 1976 году он вернулся в США и поселился в Сиэтле. На несколько лет затих. Вроде бы завязал с героином. Оказалось, ненадолго: как только Тим Хардин вернулся к концертной деятельности, вновь попытался сочинять и петь – тотчас вернулся и к наркотикам. Он располнел, облысел, потерял голос...

В 1980 году Хардин вновь попытался вылечиться, но, лишенный смертоносной подпитки, не смог сочинить ничего путного. В том году он несколько раз выступил с концертами, в том числе у себя на родине, в Юджине, и это выступление было издано как «Домашний концерт» (The Homecoming Concert). Конверт этого альбома украсила совместная фотография Тима Хардина и его бабушки, играющей на фортепиано: совсем как в детстве!... В то время он пытался вернуть к себе расположение Сюзен, для чего вновь перебрался в Лос-Анджелес: поближе к ней и сыну... Его отвергли. Тим угрожал покончить с собой, в случае если Сюзен не примет его, так что она была вынуждена в очередной раз бежать из города... Он мучился, страдал от безысходности, не находил себе места и в конце концов убил себя чрезмерной дозой героина... Это случилось 29 декабря 1980 года. Тиму Хардину едва исполнилось тридцать девять.