БРАВО! ОЧЕНЬ ПОЗНАВАТЕЛЬНО! ЧУВСТВУЕТСЯ НЕ ТОЛЬКО МНОЖЕСТВО ПРОЧИТАНЫХ ХОРОШИХ КНИГ, НО И ОСМЫСЛЕНИЕ ИХ. ТАКОЕ ВСТРЕЧАЕТСЯ НЕЧАСТО.

amathola

Когда-то в школьной программе вслед за А.С.Пушкиным шёл И.С.Тургенев. Да-да, «Отцы и дети». Как же без конфликта поколений?! В дораме он цветёт пышным цветом. Но, вот, вопрос, чей поступок оказался самым непредсказуемым? Как ни странно, продолжателя «консервативных» традиций, сына военного министра, главы студенческого совета Ха Ин-Су. И дело вовсе не в том, что он бросился на защиту «какой-то девки» Чо-Сон, что можно было бы списать на помутнение рассудка «от любви», а в том, что он, борясь с «бунтарём» Дже-Щином, считает возможным привести в нарушение всех традиций на территорию Сонгюнгвана городскую стражу. Иными словами, вопрос: «Тварь ли я дрожащая, или право имею?» – стоит перед ним не менее остро, чем перед «положительным» Ли Сон-Джуном.
И тут, пожалуй, можно поделиться кое-какими соображениями. Сколько их, этих неравнодушных, а по-научному «пассионарных», персонажей действует в дораме? Единицы! На фоне массы приспособленцев всех возрастов и званий. Откуда же они взялись в деградирующем чосонском обществе? Призовём на помощь «пассионарную теорию этногенеза» Л.Н.Гумилёва, которая с помощью понятия «пассионарный толчок» кое-что объясняет. Так, вот, последний такой толчок, из теперь уже можно сказать достоверно зарегистрированных, прошёл в середине XVIII века по территории южной Африки, Вьетнама, Китая, Кореи и Японии. Справедливо отнеся действие дорамы к последним годам правления короля Чон-Джо, нетрудно подсчитать, что в ней показан «инкубационный» период нового 1500-летнего процесса этногенеза. Ещё через 70 лет он проявится в Японии уже в явном виде как «реставрация Мейдзи». А там пошло-поехало в зависимости от «начальных» условий и внешних воздействий. И теперь нам со всем с этим жить…

Вопрос: «Стоит ли тратить 20 часов жизни на просмотр этой дорамы?» уместен всегда. Особая новизна сюжетных линий? Неужели ещё кто-то ждёт от дорам каких-то неожиданностей? Ах, да, острые коготки «кисоньки» (уменьшительно-ласкательное от «кисэн») Чо-Сон, конечно-конечно… Смазливые мордашки главной героини и её соперницы? Нет, «красавицы из Цинь, прелестницы из У» столь же густо рассыпаны почти по всем корейским дорамам. Тогда, необычный набор «героев» и «злодеев»? Отнюдь, всё по-конфуциански уравновешено. И «добродетель» восторжествовала, и «порок» наказан, и даже диссидент в отставке «Дикая лошадь», икая, обрёл похоже на ночной крыше свою половинку…
Но, разница между «смотреть» и «видеть» заключается в обладании кое-какими знаниями, делающими просмотр дорамы куда более интересным. Во-первых, в ней нет ничего «как бы», вплоть до мельчайших деталей типа «монгольского» захвата тетивы лука, характерного для юго-восточной Азии. Именно он требует, чтобы на большой палец одевалось специальное кольцо, которое сделал Дже-Щин для Юн-Хи.
А, во-вторых, недурно поинтересоваться: «В какое, собственно, время разворачиваются эти «скандальные» события»? И здесь начинается самое интересное. Одним из действующих лиц дорамы является король Чон-Джо, период правления которого с 1776 по 1800 годы корейцы относят в исторической ретроспективе к весьма успешным. Да и сам Чон-Джо по значимости уступает в корейском сознании разве что Се-Джону Великому. Ошибочно думать, что Корея конца XVIII начала XIX века представляла собой, даже проводя «политику самоизоляции», замкнутый мирок. Товары и идеи относительно свободно циркулировали между странами и континентами. И тут на ум не могут не прийти кое-какие параллели между очками и образом мыслей чосонского короля Чон-Джо и его современника, одного из отцов-основателей Северо-Американских Соединенных Штатов, Бенджамина Франклина, кстати, не только политика, но и серьёзного учёного.

Продолжим, однако. «Ей рано нравились романы, они ей заменяли всё», – это про Хё-Ын. «Она влюблялася в обманы и…», тут аналогия, правда, заканчивается, поскольку авторство большинства корейский повестей и романов XVIII века, выходящих на уровне «самиздата» в книжных лавках, подобной той, где подрабатывала Юн-Хи, неизвестно. Но важно не это, а то, что обе «забитые» восточные девушки были грамотными. Но грамотность их была разной. Юн-Хи, в отличие от Хё-Ын, знала кроме «грубого» буквенного письма «онмун», которое сейчас называется «хангыль» и считается гордостью корейской нации, ещё и высокий стиль «ханмун», в основе которого лежал китайский язык и китайские же иероглифы, известные сейчас как «ханча». Понятно, что для «женских романов» вполне сгодился и «онмун», да и основная масса населения Кореи была грамотна «по-корейски». А вот преподавание в Сонгюнгване велось на «ханмуне». Поэтому путь особам женского пола и простолюдинам в университет был заказан чисто технически. И представить, что «глупая баба» может выучить с десяток тысяч китайских иероглифов, корейским мужчинам того времени просто не хватало фантазии, что, собственно, и позволяло Юн-Хи довольно долго скрывать свою принадлежность к «прекрасному полу», а вопрос «критических дней» остался в дораме за кадром.
Отсюда следует два вывода. Первый, Юн-Хи права, что «Дикая лошадь», который писал свои воззвания к народу китайскими иероглифами, полный дурак. Второй, за всю свою многовековую историю Китай ни разу не отказался от иероглифической письменности. Поэтому не верьте слухам об исключительной «злопамятности» китаянок. У них просто хорошая память. Следовательно, если вы намерены притащить домой в качестве жены девушку-хань, готовность в ходе семейной ссоры выслушать подробнейший перечень обид, нанесённых ей за последние 10…15 лет, будет нелишней.

Когда-то в школьной программе вслед за А.С.Пушкиным шёл И.С.Тургенев. Да-да, «Отцы и дети». Как же без конфликта поколений?! В дораме он цветёт пышным цветом. Но, вот, вопрос, чей поступок оказался самым непредсказуемым? Как ни странно, продолжателя «консервативных» традиций, сына военного министра, главы студенческого совета Ха Ин-Су. И дело вовсе не в том, что он бросился на защиту «какой-то девки» Чо-Сон, что можно было бы списать на помутнение рассудка «от любви», а в том, что он, борясь с «бунтарём» Дже-Щином, считает возможным привести в нарушение всех традиций на территорию Сонгюнгвана городскую стражу. Иными словами, вопрос: «Тварь ли я дрожащая, или право имею?» – стоит перед ним не менее остро, чем перед «положительным» Ли Сон-Джуном.
И тут, пожалуй, можно поделиться кое-какими соображениями. Сколько их, этих неравнодушных, а по-научному «пассионарных», персонажей действует в дораме? Единицы! На фоне массы приспособленцев всех возрастов и званий. Откуда же они взялись в деградирующем чосонском обществе? Призовём на помощь «пассионарную теорию этногенеза» Л.Н.Гумилёва, которая с помощью понятия «пассионарный толчок» кое-что объясняет. Так, вот, последний такой толчок, из теперь уже можно сказать достоверно зарегистрированных, прошёл в середине XVIII века по территории южной Африки, Вьетнама, Китая, Кореи и Японии. Справедливо отнеся действие дорамы к последним годам правления короля Чон-Джо, нетрудно подсчитать, что в ней показан «инкубационный» период нового 1500-летнего процесса этногенеза. Ещё через 70 лет он проявится в Японии уже в явном виде как «реставрация Мейдзи». А там пошло-поехало в зависимости от «начальных» условий и внешних воздействий. И теперь нам со всем с этим жить…

Редко когда комментирую, если нравится - но тут не могу удержаться. Безумно позитивная и многогранная наивная история. По своему мнению ставлю 10.