В советские времена это был лучший из доступных советскому слушателю органов. Записи Rīgas domes не только со скупым репертуаром, но и с ограниченным числом допущенных к записи исполнителей (они были весьма неплохи, но знаю, что были и недопущенные — за давностью лет официальных причин недопущения не установить) были почти единственным доступным путем знакомства с европейской духовной музыкой.
Восторженной (еще не золотой) московской и ленинградской молодежи, приезжавшей на берега Даугавы лишь ради недолгой прогулки по улочкам старой Риги, после пары рюмок рижского бальзама, чередуемого с непривычно хорошим кофе (пил; не только по усам текло, но и в рот попало), орган казался почти волшебным. И даже в позднейшей оценке он, в сравнении с изделиями иных далеко не последних мастеров, оказался вовсе неплох.
Понимание Риги (в большей степени) и музыки (в меньшей) изменилось. Рига утратила монополию на лучший орган, лучшие кофе и бальзам... а также и на иллюзию свободы — хороший алкоголь я нашел во многих странах, а лучшие органы я слушал в Германии и во Франции.
Свободу (не суть важно, иллюзию или реальность) грешные люди искать боятся поскольку от обретения свободы, не обеспечивающей верного куска хлеба, может рухнуть привычный мир; они находят причины своего рабства или холопства исключительно в неблагоприятном окружении. А причина лишь в недостатке их отваги - или ты однажды отваживаешься на шаг к свободе, не оглядываясь на возможные потери, или ты останешься холуем. В лучшем случае - на хорошо оплачиваемой позиции, но и эта позиция не вечна. Jedem des seine.