Сегодня, 30 марта, в Москве на 72-м году жизни скончался актер, народный артист России Валерий Золотухин. Сообщение об этом появилось на официальном сайте Театра на Таганке, где он работал последние месяцы.
Валерий Золотухин один из талантливейших, самобытных актеров нашего кинематографа. Утрата невосполнима...
Раздача обновлена в память об актере.

Критика
Есть еще на свете люди, которые любят сказку. К их числу относится ленинградский режиссер Надежда Кошеверова. Такие ее фильмы, как «Золушка», «Старая, старая сказка», выдержали с честью нелегкое испытание временем и продолжают свою экранную жизнь, свою честную и добрую работу.
«Я не волшебник, я еще только учусь,— признается юный влюбленный паж в «Золушке»,-- но любовь помогает нам делать настоящие чудеса». Эти слова имеют к фильму «Царевич Проша», двоякое отношение — и серьезное и шутливое. Они в самой общей форме выражают идею всего фильма. Сам же царевич еще не вполне полноценный волшебник. Может быть, именно поэтому картина иногда как бы буксует, останавливается. Однако и ей свойственны минуты свободного и радостного полета.
Эти упреки, вероятно, отчасти вызваны тем, что два основных актера — Сергей Мартынов (царевич Проша) и Татьяна Шестакова (принцесса, «такая молоденькая, что ее довоспитать не успели») — оказываются слабее тех ролей, что отведены им по сюжету. Актер Валерий Золотухин, играющий роль веселого, неунывающего пройдохи Лутони, незаметно «перетягивает» фильм в свою сторону, отчего тот определенно теряет в гармонии, зато приобретает и юмор, и лихость, и злость, и драматизм. В веселом и азартном ритме русской народной сказки начинается фильм. Атмосфера его настолько заразительна, что и говорить о нем хочется в былинно-сказочном стиле.
...Итак, жил-был царь, и был у него сын, царевич Проша, пригожий и синеглазый. Всем был хорош царевич, способный к наукам и вежливый, вот только врать не умел. «Нечеловеческой честности человек»,— охарактеризует его потом Лутоня. Однажды приснился царевичу сон. Видел он прелестную принцессу, которая ласково поцеловала его и просила ни за что никому на свете про это не рассказывать. Проша пообещал. А здесь, как назло, за утренним чаепитием царь попросил всех присутствующих рассказать, кому какой сон приснился. Все рассказали, а царевич отказался. «Почему?»—спросил царь. «Нельзя»,— ответил царевич. «А если я прикажу?» — спросил царь.
«Ослушаюсь»,— честно признался царевич Проша. Сильно разгневался царь и приказал отвести сына в лес, привязать к дереву и оставить на съедение дикмм зверям.
Жанр киносказки с его условностью может совместить, казалось бы, несовместимое. Яркие краски лубка в декорациях и костюмах, расписные сервизы, где на каждой чашке расцветает райский сад, могут сочетаться с чеканно-строгими, изысканно-изящными барельефами заставок, отделяющих одну часть фильма от другой. Группа, работавшая над изобразительным решением картины (операторы В. Васильев, Э. Розовский, художник М. Азизян, декоратор В. Костин), придумала, изобрела и воплотила много смешных, иногда алогичных, но всегда забавных деталей.
Естественно, судьба воздвигла между царевичем и принцессой массу препятствий. Но от других сказок эта отличается тем, что царевич Проша преодолевает их исключительно честным путем. Он отказывается от шапки-невидимки — это обман; он лучше пойдет пешком, чем воспользуется лошадью, которая, как он считает, краденая.
Видимо, авторы не захотели устлать путь героев коврами-самолетами потому, что и в жизни счастье редко само дается в руки, а требует усилий — характера, терпения, выдержки, мужества... А может быть, авторы поступили так для того, чтобы в полной мере вернуть старому русскому слову «честь» его первозданный, высокий смысл.
Удивительная порядочность царевича оттеняется озорной, лихой и неунывающей предприимчивостью его попутчика — вора Лутони.
Великолепен эпизод, когда Лутоня попадается в краже на базаре. Дело в том, что шапка-невидимка досталась ему, но он не знает, как с ней обращаться. Уверенный, что никому «е видим, а на самом деле видимый всеми, он с обаятельной наглостью обшаривает изобильные и красочные рыночные прилавки. И его веселая наглЬсть завораживает торгующих баб. Когда же, наконец, его разоблачают, он вовлекает всех в веселый хоровод и даже у ступеней виселицы поет и пляшет так славно, что его обязательно бы простили, не скажи он, что лепешки были горелые... Нахлобученная в последний момент шапка-невидимка спасла плута от неминуемой казни, и он ускользнул от смерти, оставив вконец обескураженных баб.
В фильме много веселых, остроумных реплик, деталей, подробностей. Но главное в нем — размышления о чести и совести, о добре и зле, о порядочности и силе любви.
Фильмы Н. Кошеверовой продолжают шварцевскую традицию. Они прямодушно, честно и доверчиво утверждают силу человеческого духа, правды и добра.
Н.Зеленко «Советский экран» № 24, декабрь 1974 года