В ночь на 2 (15) июля 1904 года в Баденвайлере умер Чехов.
Через три дня тело его повезли на родину и газета "Русские ведомости"
сообщила:"Вся Россия следит за движением праха любимого писателя…"

Сначала Чехова должны были доставить на Варшавский вокзал в Петербург,
а оттуда немедленно проследовать в Москву.
Но Книппер, перепутав время, известила о прибытии тела неточно,
поэтому вместо многотысячной толпы с цветами и венками, гроб встретила
лишь небольшая кучка репортеров.
Ожидая поезд, журналисты поинтересовались у начальника вокзала
Пыменова, на какой перрон прибудет траурный вагон.
- Чехов? – переспросил начальник. - Да, кажется, есть такой покойник...
Впрочем, точно не знаю, ибо их у меня в поезде два.

Далее события развивались в абсолютно чеховском стиле - в Москву писателя доставили в вагоне-холодильнике, на котором красовалась надпись "Для перевозки свежих устриц". У встречающих это вызвало шок.
Но выбора не было - стояла жара. И почему-то мне кажется, что сам Чехов оценил бы такой сюжет...А вот Горький написал тогда жене: "Этот чудный человек, этот прекрасный художник, всю свою жизнь боровшийся с пошлостью, всюду находя ее, всюду освещая ее гнилые пятна мягким, укоризненным светом, подобным свету луны, Антон Павлович, которого коробило все пошлое и вульгарное, был привезен в вагоне
"для перевозки свежих устриц" и похоронен рядом с могилой вдовы казака Ольги Кукареткиной. Это - мелочи, дружище, да, но когда я вспоминаю вагон и Кукареткину - у меня сжимается сердце, и я готов выть, реветь, драться от негодования, от злобы. Ему - все равно, хоть в корзине для грязного белья вези его тело, но нам, русскому обществу, я не могу простить вагон "для устриц". В этом вагоне - именно та пошлость русской жизни, та некультурность ее, которая всегда так возмущала покойного". В Москве от вокзала до места захоронения в Новодевичьем монастыре гроб Чехова несли на руках. Отпели Антона Павловича в Успенской церкви Новодевичьего и похоронили там же, за храмом, рядом с могилой отца.

Куприн в этот день написал в дневнике:
"Среди моря венков, памятных лент и скорбных посвящений я разглядел надпись -"На могилу такого писателя, как Ты, венок должен возложить каждый читатель"...

Успеху, которым пользовался Чехов у женщин, мог бы позавидовать самый отъявленный ловелас. Но сердечные победы мало отзывались в его душе. Дамы, безнадежно влюбленные, часто экзальтированные, писали ему о страданиях и томлениях, некоторые даже грозились убить себя. Но Чехов был к подобным проявлениям сух и скуп на ответы. Ко всему происходящему вокруг своей персоны он относился иронично и большого, истинного чувства, которое привело бы его к ненавистному с детства семейному быту, боялся.

В одном из многочисленных писем, когда тема коснулась семейного положения,
он рассуждал: "Извольте, я женюсь. Но дайте мне такую жену, которая, как луна,
являлась бы на моем небе не каждый день. Счастья же, которое продолжается
от утра до утра, я не выдержу".

И как ни странно, такая женщина появилась в его жизни - актриса
Московского художественного театра Ольга Книппер.
Их роман продлился шесть лет, он был мучительным и сладким.