«Ночные ястребы», конечно, не политическое кино — это чистое развлечение. Снятое на рубеже десятилетий, оно, с одной стороны, несет явный отпечаток городских триллеров 70-х с их бескомпромиссным грязным реализмом, а с другой — предвосхищает разудалые, идиотские и очаровательные полицейские боевики 80-х. Собственно, все это ясно из первой же сцены: бородатый Сталлоне, переодетый бабушкой, подвергается нападению грабителей, одного вырубает сумочкой, а второго обезоруживает пояском от пальто и красиво волочит по ночному перрону метро, зачитывая бездыханному человеку его конституционные права.
Тезка самой знаменитой американской картины XX века, «Ночные ястребы» («Nighthawks», 1981) изначально были написаны как третья часть «Французского связного», но Джину Хэкману надоело быть Джимми Дойлом, и шляпу порк-пай из сценария вымарали, а на главную роль позвали Сталлоне. Который в тот момент был суперзвездой после «Рокки», но совершенно не ассоциировался с боевиками или полицейскими триллерами — по большому счету это был его дебют в жанре. Что касается Рутгера Хауэра, то он благодаря Верхувену был знаменит в Голландии и окрестностях, но в американском фильме не снимался вообще ни разу.
Сталлоне, уже сам поставивший две картины, быстро подмял проект под себя: одного безымянного режиссера через неделю съемок поменяли на другого, и всем было понятно, кто на самом деле главный. При этом Хауэр явно затмевал партнера, что не способствовало доброжелательной атмосфере. Голландец в автобиографии описывает первый съемочный день: он придумал, что его персонаж должен бормотать стихотворение Гейне «Лорелея», вместо этого его, якобы по инициативе Сталлоне, чуть не покалечили постановщики трюков. Он подошел к Сталлоне и пообещал разбить ему яйца. «В комнате стало тихо», — с удовлетворением подытоживает Хауэр.
Фильм получился в полтора раза длиннее, чем нужно, потом его долго перемонтировали. В итоге «Ястребов» неплохо приняли и быстро забыли, а актеры двинулись дальше: Сталлоне уже через год сыграл Рэмбо, а оставшийся в Голливуде Хауэр — главную роль своей жизни в «Бегущем по лезвию бритве».
Относительный неуспех фильма был, вероятно, связан с тем, что он сильно опередил свое время в смысле проблематики: Европа только что пережила десятилетие левого терроризма, но для Америки это была чужая история, и политические теракты в Нью-Йорке выглядели откровенной фантастикой.
Перестрелка на переполненной дискотеке. Грандиозная погоня в нью-йоркском метро. Противостояние на канатной дороге, соединяющей Манхэттен с островом Рузвельта. Совершенно гениальный финал. Сталлоне, играющий в сдержанной, однако не деревянной, как часто будет с ним впоследствии, манере.
И в завершении всей этой феерии, Рутгер Хауэр - дающий своему карикатурному герою какую-то инопланетную зловещую элегантность, которая весомее любого психологизма.
Когда Вульфгар взволнованно смотрит на огонь, полыхающий после очередного теракта, в его лице уже можно, кажется, прочитать «я видел вещи, которые вы, люди, не можете даже представить».
И это, наверное, единственный момент, когда по-хорошему прозаичный фильм вдруг на мгновение превращается в поэзию.
(из истории создания)
0ptimus, большое спасибо за раздачу!